Глава 3.
Ородрав меня как следует, он снова забил мою пасть орехами. Чтож, теперь я валялся на лавочке в его рубашке с совершенно блаженным лицом, пуская слюни. На этот раз мерещилась какая то другая чушь, но что именно, я понять не мог. Я вообще туго соображал где реальность, а где начинается моя воспаленная, и теперь уже больная, фантазия. Замерз жестоко, а особенно ноги. Вообще рубашка его была большой, и закрывала меня от колен и до шеи.
Какой заботливый, чтоб его убило сидушкой от унитаза!
Очень сильно колотило, и на каждый новый спазм задница откликалась резкой болью. Кайф немного заглушал ощущения и отвратительные чувства. Не знаю как описать это состояние... Хочется рыдать, но это жутко больно, губы пересохли, плюс во время этой жесткой порнухи я закусил их в кровь. О душевном и психическом состоянии вообще говорить нечего... Чувство что ты стал достижением какой то чудовищной и бессмысленной цели совершенно зазря. Самое страшное что убежать я не мог, и пощады просить тоже не мог,-было страшно. Хотя когда он пихал член в мой крошечный зад, я орал и умолял его, что сделаю все что угодно, но какое ему было дело? Я думал он мне своим хреном живот изнутри порвет. Хотя интересно, что у меня вообще осталось цело. За одно могу сказать спасибо-он меня не бьет, но я не могу понять его отношения ко мне. Он меня считает... Ну куклой что ли... Не дает говорить. Сначала трахнет как шлюху, не спрашивая больно мне или нет, а потом укрывает и гладит по голове. Что это?! Я к такой нежности, знаете ли, не готов!!!

Прошло шесть лет. Я совсем перестал разговаривать на втором месяце "вписки" у великана. Оказывается звали его Рэндольф, хотя мне было глубоко плевать, моего имени он так и узнал и звал меня как сам захотел, то есть Джеком.
Кормить он стал хуже, начал регулярно бить, заставлял работать весь день в лесу, а ночью каждый раз повторял одно и то же. Не знаю, какую камасутру за эти шесть лет со мной не попробовал. Но как бывает обычно,-со временем привык и "получал удовольствие". Все молча, никогда ой единого слова.
За это время я стал другим человеком, и если бы он сказал что я свободен, то не знаю что бы я делал. Я уже не мог вернуться к родителям, а больше у меня ничего не было. Но это мне надоело, каждый день бояться что он что то сделает со мной.
Мой разум помутился от этих галюценогенных орехов, и четвертый год я не могу выйти в реальность из этой густой пелены галюцинаций. Просто иногда они слабеют, а иногда становятся хуже. Это все ОН виноват. Он как то ушел на три дня и оставил меня одного, но еды в доме не было совсем. Я нашел банку с орехами и съел все. Ведь каждый раз после кайфа я с трудом вспоминал кто я, а уж что я жрал я не помнил и подавно.
Еще одно спасибо Рэндольфу за то что он меня спас тогда. День я валялся без сознания и три метался по всему дому в горячке, пока он не привязал меня к кровати и не успокоил стандартным сексом.
Разворот был неожиданным. В одну из ночей особой его активности, я убил его после секса. Не сказал бы что я этого не сделал будучи нормальным, но в этот день у меня были страшные глюки, и я разделался с ними по-своему. Не оставив от его головы ничего кроме кучки фарша, я распорол ему живот, залил туда киросина и кинул спичку, а затем, достав канистру горючего изза собачьей конуры облил дом и так же чиркнул спичкой. Не знаю, какое зло я хотел убить тогда, но помоему убив все я породил зло в себе. Хотя... Я явно не понимал этого.
Я ничего не взял, только забрал у Рэндольфа пса. Пес Вайт был единственной моей радостью все эти годы. Это создание любило меня и преданно служило. Я всегда хотел ему свободы, но боялся освобождать от огромного металлического ошейника, натиравшего его шею до мяса. Чтож, и возможно не зря. Через час пес обратился в довольно взрослого мужчину. Кто же знал что это оборотень? Мы с ним немного поговорили, я рассказал ему про свой недуг. Он дал мешочек с какой то травой, который висел у него на поясе и сказал пить каждый день.
- Поможет ослабить галюцинации. Но не усердствуй, а и так будешь раздражен.
Я поблагодарил его, и отпустил. Мужчина вновь принял волчье обличие и скрылся в чаще леса.
Конец третьей главы.